В 1926 г. на реке Волхов, в 120 км от Ленинграда, закончилось сооружение гидроэлектростанции мощностью 56 тыс. киловатт. Строительство Волховской ГЭС — одной из первых, возведенных в соответствии с планом ГОЭЛРО,— имело большое экономическое и политическое значение: оно должно было продемонстрировать колоссальный трудовой и творческий потенциал народа. Станция была построена, несмотря на нехватку самого необходимого, невзирая на тяжелейшие условия послереволюционных лет и отсутствие практического опыта: ведь Волховская ГЭС была,
по существу, первым в стране гидротехни­ческим сооружением подобного рода.

Задуманная еще до революции, Волховская ГЭС возводилась по проекту выдающегося русского инженера-энергетика Г. О. Графтио. Однако мало было рассчитать электрические параметры станции, выбрать место ее расположения, разработать силовую и гидротехническую схемы; помимо технических расчетов требовалось и соответствующее им архитектурное решение, поиск которого за­труднялся тем, что у создателей Волховской ГЭС не было предшественников.

Разработкой архитектурного проекта гидроэлектростанции на Волховских порогах руководил Оскар Рудольфович Мунц — воспитанник Академии худо­жеств, зодчий, сделавший существенный вклад в развитие русской и советской архитектуры и архитектурной школы. Волховская ГЭС явилась самым значи­тельным произведением О. Р. Мунца, а работа в качестве архитектора Волховстроя — одним из важнейших этапов его творческого пути.

О том, насколько успешно О. Р. Мунц справился с ответственным заданием большой государственной важности, свидетельствует отзыв Г. О. Графтио, относящийся к 1929 г. и сохранившийся в архиве Академии художеств. «При ближайшем участии Мунца как архитектора,— писал Графтио,—- возведено ка­питальное здание самой электростанции на р. Волхов, здание главной понижающей подстанции по Полюстровскому проспекту в Ленинграде и некоторые менее значительные здания и сооружения, относящиеся к Волховстрою. В обязанности Мунца входило руководство архитектурным проектированием и частью наблюдение за правильным выполнением архитектурно-строительных работ на месте. В своей деятельности Мунц зарекомендовал себя как весьма серьезный специалист. Разнообразные и сложные задачи архитектурного оформления инженерных заданий разрешались им всегда успешно, с проявлением выдающегося проектировочного навыка, художественного умения и притом в полном сочетании с правильным пониманием конструктивных и производственных требований. Таким образом, отдавая должное внимание внешнему облику здания и его внутренней отделке, он вместе с тем подробно входил в решение задач общей концепции и в вопросы конструктивных приемов. К этому следует прибавить, что в качестве руководителя группы подчиненных ему архитекторов и инженеров Мунц сумел проектировочную работу организовать весьма деловито, следствием чего было то обстоятельство, что выпускавшиеся архитектурным отделением общие и детальные чертежи отличались безукоризненной точностью и давали возможность безошибочного по ним ведения строительных работ. В лице О. Р. Мунца надлежит признать одного из особенно ценных сотрудников Волховстроя, в значительной степени способствовавшего успешному завершению поставленной перед строительством задачи».

В должности сначала старшего инженера, а затем начальника отделения гражданских сооружений Волховстроя О. Р. Мунц
работал с 1919 по 1928 г.

Приступил же он к этой работе, уже имея за плечами богатый практический опыт.

Начало жизненного и творческого пути О. Р. Мунца было не совсем обычным для русского архитектора. Родился он 24 сентября (6 октября) 1871 г. в Одессе, в семье нидерландского генерального консула.

Среднее образование Оскар Мунц получил в реальном училище, которое закончил в 1889 г. Уже в детстве будущий архитектор обнаружил склон­ность к художественному творчеству, что и привело его в достаточно широко известную в то время Одесскую рисовальную школу, находившуюся в ведении Академии художеств. Так юный голландец оказался настолько тесно связанным с русской жизнью и русской культурой, что, очевидно, никаких сомнений относительно того, каким путем следует идти дальше, у него и не возникло. В конце лета 1889 г. он отправился в Петербург, где, успешно выдержав экзамены, поступил на архитектурное отделение Акаде­мии художеств.

Приступил же он к этой работе, уже имея за плечами богатый практический опыт.

Начало жизненного и творческого пути О. Р. Мунца было не совсем обычным для русского архитектора. Родился он 24 сентября (6 октября) 1871 г. в Одессе, в семье нидерландского генерального консула.

Среднее образование Оскар Мунц получил в реальном училище, которое закончил в 1889 г. Уже в детстве будущий архитектор обнаружил склон­ность к художественному творчеству, что и привело его в достаточно широко известную в то время Одесскую рисовальную школу, находившуюся в ведении Академии художеств. Так юный голландец оказался настолько тесно связанным с русской жизнью и русской культурой, что, очевидно, никаких сомнений относительно того, каким путем следует идти дальше, у него и не возникло. В конце лета 1889 г. он отправился в Петербург, где, успешно выдержав экзамены, поступил на архитектурное отделение Акаде­мии художеств.

На годы учения Мунца в Академии пришлась серьезная реформа академи ческой системы образования. В 1894 г. в соответствии с принятым годом раньше новым уставом при Академии было образовано Высшее художественное училище с отделениями изобразительного искусства и архитектуры. В отличие от прежней Академии, обучение в нем учащиеся заканчивали в мастерских «профессоров-руководителей», куда поступали после прохождения курса так называемых «общих классов». На архитектурном отделении занятия в общем классе по теоретическим предметам, архитектурной композиции и по так называемому «графическому изучению памятников» продолжались три-четыре года. В мастерских в течение не менее двух лет ученики занимались только архитектурной композицией и рисованием, завершая свое образование исполнением выпускной «программы» — то есть проекта какого-либо крупного здания, как правило общественного назначения. За лучшие из выпускных проектов их авторам присуждалось в качестве поощрения право на пенсионерскую поездку за рубеж — «для усовершенствования в искусстве».

Первые четыре года О. Р. Мунц учился в Академии «по старому уставу» (этот устав действовал с 1859 г.); дважды его учебные проекты были отмечены в это время медалями — малой и большой серебряными. А в 1894 г., уже в соответствии с новым уставом, Мунц, как и его однокашники, получил возможность перейти в одну из трех архитектурных мастерских под индивидуальным руко­водством профессора. Он выбрал мастерскую А. Н. Бенуа, к которому навсегда сохранил глубочайшее уважение. О. Р. Мунц и сам позже обратился к педа­гогической работе, и уроки А. Н. Бенуа сослужили ему на этом поприще добрую службу. Однако он отнюдь не подражал учителю, не копировал его; он стремился воспринять только основные принципы системы Бенуа и при этом двигаться в том направлении, которое считал своим. В свою очередь, и Л. Н. Бенуа, видимо, проникся к ученику большой симпатией и всегда готов был оказать ему любое содействие.

Первые четыре года О. Р. Мунц учился в Академии «по старому уставу» (этот устав действовал с 1859 г.); дважды его учебные проекты были отмечены в это время медалями — малой и большой серебряными. А в 1894 г., уже в соответствии с новым уставом, Мунц, как и его однокашники, получил возможность перейти в одну из трех архитектурных мастерских под индивидуальным руко­водством профессора. Он выбрал мастерскую А. Н. Бенуа, к которому навсегда сохранил глубочайшее уважение. О. Р. Мунц и сам позже обратился к педа­гогической работе, и уроки А. Н. Бенуа сослужили ему на этом поприще добрую службу. Однако он отнюдь не подражал учителю, не копировал его; он стремился воспринять только основные принципы системы Бенуа и при этом двигаться в том направлении, которое считал своим. В свою очередь, и Л. Н. Бенуа, видимо, проникся к ученику большой симпатией и всегда готов был оказать ему любое содействие.

В статье, напечатанной в 1938 г. в журнале «Архитектура Ленинграда», О. Р. Мунц так писал о бесспорном лидере академической архитектурной школы рубежа XIX и XX вв.: «Богато одаренный, жизнерадостный от природы, выросший в окружении культурной семьи, жившей в атмосфере, насыщенной интересами искусства, Л. Н. Бенуа был воспитан в духе уважения и любви к искусству. Он сравнительно рано и успешно начал свою художественную дея­тельность и сразу... создал вокруг себя атмосферу, полную труда и радости творчества... Он вникал во все мелочи архитектурной работы и воплощал в себе тип мастера, всесторонне и глубоко преданного своему ремеслу». По­добные свойства натуры Л. Н. Бенуа и определили, как справедливо считал О. Р. Мунц, характерные особенности его педагогической практики.

Своим появлением в Академии,— писал далее Мунц,— Л. Н. Бенуа внес свежую струю в преподавание композиции. Это выражалось, помимо его личных указаний, в том, что он старался в каждом эскизе ученика найти зародыш, который может развиться в более или менее интересную работу, и этим внушал ученику известную уверенность в его собственных силах. Сюда следует прибавить и свежие темы очередных заданий, бравшиеся им зачастую из личной практики». Как и сам Л. Н. Бенуа, Оскар Рудольфович стал безусловным сторонником системы индивидуальных мастерских, введенной в Академии уставом 1893 г. «Смысл индивидуальных мастерских,— подчеркивал Мунц,— лежал не в систе­матическом натаскивании, а в возможно более свободном совершенствовании под руководством добровольно избранного профессора. Для профессора важно было дать общее художественное направление своей мастерской, создав необходимые условия, побуждающие к труду, и личный пример, личный способ мышления и работы служили для этого вернейшим средством». Нет сомнения в том, что этот общий вывод был подсказан О. Р. Мунцу его собственным опытом, полученным в период учения под руководством Л. Н. Бенуа.

Вернувшись в Петербург, молодой архитектор первое время работал помощ­ником у таких видных строителей, как И. С. Китнер и А. И. Гоген, а также сотрудничал, как и Ф. И. Лидваль, со своим учителем. В собрании Музея истории Санкт-Петербурга до сих пор хранится «проект углового кабинета», подписанный Бенуа, Мунцем и Лидвалем. Однако он датирован 1912 г., и это позволяет утверждать, что тесные творческие связи между профессором и его лучшими учениками сохранялись в течение длительного времени.

Начало нового века было в русской архитектуре временем утверждения и «нового стиля» — модерна, пришедшего на смену эклектике, культивировавшей приемы и формы различных исторических стилей. Но развитие модерна шло в остром соперничестве с ретроспективными направлениями, вновь возобладавшими в архитектурной практике последнего предреволюционного десятилетия.

Творчество О. Р. Мунца эволюционировало в общем соответствии с гос-Iподствующими тенденциями. Нельзя сказать, что архитектор выработал какой-то исключительно «свой» художественный почерк, узнаваемый по тем или иным внешним признакам. Нет, в каждом конкретном случае он предпочитал исполь­зовать различные композиционные решения, основой которых, однако, неизменно оставалось пристальное внимание к функциональной стороне проектного задания. Отсюда вытекало и стремление логично соединить в архитектурной композиции пространственную структуру сооружения и конструкцию, пластику и материал.

В 1902 г. О. Р. Мунц получил первую премию на конкурсе проектов фасада дома И. В. Бессера в Петербурге (на Владимирском пр., 19). И в этом случае архитектор обратился в поисках решения к формам общеевропейского модерна, использовав их декоративный потенциал в полной мере. В 1904 г. дом Бессера построили по проекту, разработанному выборгским архитектором К. Шульманом.

Несколько интересных проектов 1900-х гг., премированных на конкурсах, О. Р. Мунц разработал в сотрудничестве с другими архитекторами. Так, вместе с С. В. Беляевым — еще одним выпускником Академии художеств 1896 г. — Мунц спроектировал вокзалы Петербургско-Витебской и Николаевской железных дорог. Проект первого из них, удостоенный премии на конкурсе 1901 г., близок традициям эклектики. Основной мотив предложенной авторами композиции — громадный венчающий купол, возвышающийся над витражом главного входа в здание,— угадывается в осуществленном варианте Витебского вокзала, возведен­ного в 1901—1904 гг. по проекту С. А. Бржозовского и С. И. Минаша. Проект Николаевского вокзала, отмеченный на конкурсе 1907 г. второй премией, привлекает внимание и непринужденным построением плана, и особой пластической силой крупных форм, и весьма смелым, необычным для своего времени решением главного вестибюля, для перекрытия которого предлагалось применить железо­бетонную оболочку.

Архитектурная школа Академии художеств вообще и мастерская Л. Н. Бенуа в частности всегда заботились о воспитании в своих учениках тонкого понимания деко­ративных форм, архитектурной пластики. Это качество выявилось в работах О. Р. Мунца по оформлению интерьеров. Первое из такого рода крупных произведений — исполненная в 1907 г. (при участии Е. Н. Фелейзена) отделка интерьеров здания Екатерининского собрания в Петербурге (ныне кан. Грибоедова, 90). Здесь приемы строгого модерна сочетаются с более разнообразными, мягкими по рисунку и пластике мотивами, в которых ощущается влияние исторических стилей.

Тонким стилистом О. Р. Мунц проявил себя при создании новой отделки зала 1-го Кадетского корпуса на Васильевском острове и позже, в 1912—1913 гг., когда выполнял перестройки и реконструкцию интерьеров дома баронессы Р. С. Гинцбург на Миллионной улице (д. 14). В этом доме из сделанного Мунцем сохранилось не­многое, но вестибюль, главная лестница и холл второго этажа нынешней школы № 204 и теперь еще позволяют разглядеть черты былой гармонии.

Самой крупной постройкой О. Р. Мунца в дореволюционном Петербурге стал многоквартирный доходный дом В. Я. Завадовского на Нарвском проспекте (д. 24), возведенный в 1912—1913 гг. Дом занял угловой участок, и один из его просто и деловито решенных фасадов оказался обращенным к площади у Нарвских ворот. Мощный объем дома Завадовского явился первым по времени возникновения и немаловажным элементом ансамбля площади, сформировавшегося в основном уже в послереволюционные годы.

910-е гг., когда в русской архитектуре преобладающее значение получи­ло ретроспективное неоклассицистическое направление, характеризовались обострением интереса к градостроительным проблемам, разрешить которые предполагалось, используя опыт ансамблевого зодчества эпохи классицизма. Творчество О. Р. Мунца этого времени дает нам соответствующие приме­ры: это конкурсные проекты комплекса общественных зданий на Тучковом буяне (1913) и здания Государственного банка на восточной стороне Ми­хайловской площади (1915). Кроме того, в «Архитектурно-художественном еженедельнике» за 1915 г. О. Р. Мунц опубликовал свои предложения по реконструкции Каменноостровского проспекта, опиравшиеся на серьезный анализ градостроительной ситуации.

В традициях классицизма в 1913 и 1914 гг. О. Р. Мунц"* выполнил проекты усадебных зданий в провинции; один из них — проект дома в поместье Кочужаны в Подольской губернии — был осуществлен, а второй — «усадьбы г-на К.» в Бессарабии — остался нереализованным. Достаточно большое внимание в своем творчестве О. Р. Мунц уделял теме мемориального сооружения. В архитектурных журналах было опубликовано не­сколько созданных им проектов надгробий. Некоторые из них были осуществлены. Таковы, например, относящиеся к 1900-м гг. надгробная часовня семейства Леляновых на Смоленском кладбище, памятники В. А. Шрейберу на Волковском лютеранском и А. Ю. Танатор на Преображенском кладбищах Петербурга. Превосходным примером произведения, посвященного мемориальной теме, может служить проектная перспектива надгробия, датированная январем 1910 г. и опубликованная в следующем году журналом «Зодчий». Последняя крупная работа О. Р. Мунца в дореволюционном Петербурге связана с перестройкой и реконструкцией корпусов фабрики «Скороход» на Забалканском (ныне Московском) проспекте. Фабричный корпус под
Доходный дом В. Я. Завадовского. Нарвский проспект, 24.

№ 109, предельно обобщенный по формам и лаконичный в деталировке, что вполне соответствует теме производственного сооружения, благодаря своему местоположению и достаточно внушительным габаритам до сих пор воспринимается как заметный фрагмент перспективы магистрали у Москов­ских ворот.

Свои установки в области архитектурного образования О. Р. Мунц пропа­гандировал весьма настойчиво, причем в стенах не только Академии художеств, но и других учебных заведений. Еще до революции он преподавал в Ксениинском институте, на женских политехнических курсах и архитектурных курсах Е. Ф. Багаевой, а позднее, в 1921—1924 гг., был педагогом Института гражданских инженеров. Но, конечно, как педагог О. Р. Мунц теснее всего оставался связанным с Академией художеств. Когда вскоре после Октябрьской революции Ака­демия была преобразована в «Государственные художественно-учебные мас­терские», О. Р. Мунц, как и Л. Н. Бенуа, И. А. Фомин, Г. А. Косяков и некоторые другие воспитанники академической школы, возглавил собст­венную мастерскую. И позднее, несмотря на постоянные перемены в структуре школы и методах преподавания, О. Р. Мунц неизменно сохранял положение одного из ведущих педагогов этого старейшего учеб­ного заведения страны, выступал в роли своеобразного хранителя акаде­мических традиций.

Убедительным примером реализации этого принципа и явилась в творчестве О. Р. Мунца работа над проектами основных сооружений Волховстроя — самой электростанции на Волхове и главной подстанции на Полюстровском проспекте (д. 46) в Ленинграде.В обоих этих случаях мы встречаемся с очень выразительным образным решением, возникшим как следствие внимательной разработки функциональных и конструктивных задач, в чем О. Р. Мунцу помогали его сотрудники — В. А. Покровский, Н. П. Гундобин, А. Я. Тихомиров и др. Важно отметить, что, проектируя новые по типу сооружения, коллектив, руководимый Мунцем, не стал настаивать на сугубо «новаторском» подходе к композиционным про­блемам. В зданиях ГЭС и подстанции «звучат» также и традиционные темы. В первом случае — это мощный ряд железобетонных арок параболической формы, обрамляющих окна машинного зала и являющихся неотъемлемой частью конструкции; во втором — столь же мощная комбинация каменно-кирпичных масс, заставляющая вспоминать романтические громады средневе­ковья.

Немалый интерес, на наш взгляд, представляют с этой точки зрения статьи О. Р. Мунца, содержащие описание сооружений Волхов-строя (в 1925 и 1927 гг. они были опубликованы в «Бюллетене Волховской гидроэлектрической установки»). Вот что писал архитектор о здании ГЭС: «Массы здания силовой станции с разных точек зрения являют характерную, почти резкую определенность. Башни высокого напряжения мощны со стороны верхнего бьефа, где они доминируют. Со стороны нижнего бьефа башни отхо­дят за плоскость фасада, и выступает главная часть — масса генераторного зала с рядом больших окон... Нельзя не упомянуть о впечатлении, производи­мом зданием, особенно со стороны левого берега, ночью или лучше в сумерки, когда еще виден характерный силуэт, но уже горят, покрытые равномерной сеткой горбылей, пятна окон. Они, найденные чутьем и проверенные логикой, гармоничны, но и разнообразны, от самых больших до самых малых, от редко расставленных до сгущенных в светящуюся ленту в фонаре над пультом. А трепещущие отблески света в воде еще обогащают картину. И днем и ночью живет станция: неиссякающая сила потока остается во власти человека и рабо­тает ему на пользу».

А здание главной подстанции и истоки ее архитектурного решения О. Р. Мунц характеризует следующим образом: «Внешность здания вытекает из плана и заданных высот помещений. Башня является естественным связующим звеном как в плане, так и в фасадах. Архитектурные формы очень просты. Облик здания характеризуется главным образом игрою масс и оконных пятен. В об­работку фасадов введен местами тесаный камень (путиловская плита), частью из конструктивных, частью из декоративных соображений... Следует заметить, что в облике здания не преследовался, конечно, какой-либо исторический стиль. Однако гладкие кирпичные стены с прокладными плитами и отдельными вставками из камня, прямоугольная в плане башня, поднимающаяся без уступов и утонения до самого своего завершения, а также форма и распределение окон — все это, вместе взятое, вполне отвечая конструкции и не неся в себе ничего ложно де­коративного, несколько напоминает кирпичные средневековые постройки Северной Италии...» Разумеется, те решения, к которым в конце концов пришел творческий коллектив, возглавляемый О. Р. Мунцем, возникли не сразу, а явились итогом достаточно длительных поисков. Об их этапах дают некоторое представление чертежи и эскизы, сохранившиеся в собрании Научно-исследовательского музея 'Российской Академии художеств. Много и плодотворно О. Р. Мунц продолжал работать и после того, как создание сооружений Волховстроя было завершено.В 1927—1930 гг. по его проекту, разработанному совместно с А. И. Дмитриевым, в Харькове построили Дом кооперации, явившийся частью гран­диозного ансамбля площади Дзержинского.В конце 1920-х гг. О. Р. Мунц осуществил реконструкцию здания Павловских казарм на Марсовом поле в Ленинграде с целью приспособления его для треста «Ленэнерго».

В 1930—1933 гг. он работал архитектором треста «Апатит»; находясь в этой должности, руководил проектированием зданий и сооружений различного назначения, а также создал генеральный план нового города — Хибиногорска (позже Кировска).В июле 1933 г. О. Р. Мунц становится руководителем мастерской треста '(позднее института) «Ленпроект», в которой велось проектирование многих зданий, в том числе типовых школ, больниц, жилых домов. Целый ряд проек­тов, разработанных под руководством О. Р. Мунца, получил осуществление в натуре. В частности, в 1938—1939 гг. в соответствии с проектами, созданными з мастерской Мунца, были построены жилые дома в Ленинграде — на Тро­ицком поле (2-й Рабфаковский пер., 5) и на Московском проспекте (д. 155). Облик второго из только что упомянутых зданий очень характерен для второй половины 1930-х гг. — времени, когда советская архитектура, отказавшись от конструктивизма, вступила на путь ретроспекции, отдавая предпочтение класси­ческим приемам и формам. В таком духе спроектированы все здания, образую­щие широко развернутый вдоль Московского проспекта ансамбль, расположен­ный напротив парка Победы.

Дом № 155 как бы начинает этот ансамбль, передавая затем эстафету зданиям, построенным по проектам других архи­текторов.

В 1930-х гг. О. Р. Мунц успешно продолжал и педагогическую работу — как профессор Института живописи, скульптуры и архитектуры, наследовавшего старой Академии художеств. Свидетельством признания больших заслуг О. Р. Мунца в творческой, згучкой и педагогической деятельности явилось присуждение ему в 1939 г. фразой степени доктора архитектуры.

Мужественно встретил архитектор лишения, выпавшие на долю всех ленининградцев во время фашистской блокады. Но организм немолодого уже человека не выдержал: 7 января 1942 г. Оскар Рудольфович Мунц скончался. Как и других профессоров Академии художеств, не переживших блокады, его похоронили на братском Смоленском кладбище.